Это было мрачное кирпичное угловое здание. В нем имелосьчетыре этажа и несколько нанесенных распылителем нецензурных ругательств состороны боковой улочки на стене и со стороны заднего двора. Эти надписи,несколько разбитых окон и пожарная лестница были мною обнаружены, пока я шагалвдоль фасада дома, осматривая его. Два нижних этажа занимала компания «СкладыБрута» — в соответствии с надписью рядом с лестницей в небольшом подъезде, кудая вошел. На улице как раз начался мелкий дождик. В подъезде воняло мочой, наподоконнике валялась пустая бутылка из под виски «Джек Дэниелс», на облезлойстене висели два почтовых ящика. На одном было написано «Склады Брута», а надругом — две буквы: «В» и «М». Оба ящика были пусты.

Я ступил на лестницу, ожидая, что ступени затрещат. Они незатрещали.

На втором этаже в коридор выходили четыре двери без дверныхручек. Все они были закрыты. Сквозь матовые стекла в верхней части дверей можнобыло рассмотреть что-то вроде очертаний картонных ящиков. Стояла мертваятишина.

Я спугнул черного кота, дремавшего на ступенях следующегопролета. Он выгнул спину, и показал мне свои мелкие зубы, зашипел и умчалсяпрыжками наверх, скрывшись из виду.

На третьем этаже в коридор тоже выходили четыре двери: трииз них явно давно не открывались, четвертая — до блеска выкрашенная чернымшеллаком.

К ней была привинчена медная табличка с надписью «Мелман». Япостучал.

Ответа не было. Я снова постучал, но с тем же результатом.

Никаких звуков изнутри не доносилось.

Вероятно, это была его жилая квартира, а мастерскаянаходилась на четвертом этаже, где возможно было устроить стеклянный потолок,поэтому я стал взбираться по последнему пролету.

Достигнув верхнего этажа, я увидел, что одна из четырехдверей слегка приоткрыта. Я остановился и прислушался. Изнутри доносился шорохдвижения. Я постучал. Откуда-то изнутри донесся неожиданный и громкий вздох. Ятолкнул дверь.

Он стоял примерно в двадцати футах от меня в свете большогопотолочного окна, ко мне лицом, высокий и широкоплечий, с темными глазами ибородой. В левой руке он держал кисть, а в правой палитру.

На нем были джинсы, спортивная майка, а поверх всего —испачканный красками фартук. Полотно на мольберте за его спиной изображалочто-то вроде мадонны с младенцем. Это был набросок. В мастерской было многодругих полотен в подрамниках, но все они стояли лицевой стороной к стене или жебыли закрыты тканью.

— Привет, — сказал я. — Вы — Виктор Мелман?

Он кивнул равнодушно, без улыбки и не хмурясь, положилпалитру на ближайший столик, сунул кисть в банку с раствором, потом влажной навид тряпкой вытер руки.

— А вы сами кто? — спросил он.

Он отшвырнул тряпку и снова повернулся ко мне.

— Мерль Кори. Вам известна Джулия Барнес? Была известна?

— Я этого и не отрицаю, — ответил он. — Употребив прошедшеевремя, вы, кажется, хотели сказать…

— Да, она мертва, и я хотел бы с вами об этом поговорить.

— Хорошо, — кивнул он.

Он развязал тесемки фартука.

— Тогда пойдемте вниз. Здесь негде даже присесть.

Он повесил фартук на гвоздь возле двери и вышел первым. Япоследовал за ним. Повернувшись, он запер дверь мастерской и только после этогодвинулся вниз по лестнице. Двигался он плавно, едва ли не грациозно. Я слышал,как барабанит по крыше дождь.

Тем же самым ключом он отпер черную дверь на третьем этаже.Открыв дверь, он отступил в сторону и жестом предложил мне войти. Я так исделал, прошел через прихожую, мимо кухни, где все полки и столы были уставленыгрязной посудой, пустыми бутылками и картонками от пиццы. К буфету прислонилисьедва не лопавшиеся мешки с мусором. На полу я заметил какие-то липкие на видпятна, а воняло здесь примерно как на скотобойне и фабрике специй вместевзятых.

Гостиная, в которой я затем оказался, была довольно большойкомнатой с парой удобных черных диванов, стоявших друг против друга по обестороны поля битвы восточных ковров и разнообразных столиков, каждый из которыхимел на своих крышках переполненную пепельницу. В дальнем углу я заметилкрасивое концертное фортепиано, стена за ним была затянута тяжелой краснойдрапировкой. Многочисленные низкие книжные шкафы были заполнены книгами пооккультизму и стопками журналов, которые возвышались рядом с несколькимикреслами. Из под самого большого ковра виднелась часть какой-то геометрическойфигуры. Судя по части, это вполне мог быть пятиугольник. В гостиной ощущалсятяжелый запах ароматических эссенций и марихуаны.

Справа аркообразный коридор вел в другую комнату, слева былазакрытая дверь. На стенах висели картины полурелигиозного содержания, очевидно,произведения хозяина. Они чем-то напоминали мне Шагала. Картины в самом делебыли неплохи.

— Присаживайтесь, — указал он на кресло.

Я сел.

— Не хотите пива?

— Спасибо, нет.

Он уселся на ближайший диван, сцепил пальцы и уставился наменя.

— Так в чем дело? — спросил он.

Я тоже уставился на него.

Какое-то время мы молча изучали друг друга, затем язаговорил первым.

— Джулия Барнес начала интересоваться системами оккультизма.И к вам она пришла, чтобы узнать о них побольше. А сегодня утром она умерла причрезвычайно странных обстоятельствах.

Левый угол его рта дрогнул. Это была его единственнаяреакция.

— Да, она интересовалась такими вещами, — спокойно ответилон. — Она просила меня о наставлении, и я руководил ею.

— Я хочу узнать, почему она умерла.

Он продолжал пристально смотреть на меня.

— Время ее истекло, — холодно произнес он. — В конечномитоге это происходит с каждым, не правда ли?

— С каждым, но не так. Она была убита зверем, которого здесьпросто не должно существовать. Вам известно что-нибудь об этом?

— Вселенная — гораздо более странное место, чем многие изнас воображают.

— Вам известно или нет?

— Мне известны вы, — ответил он.

В этот момент он впервые улыбнулся.

— Она о вас рассказывала, естественно.

— То есть?

— То есть я вас знаю и знаю также, что вы сами более чемразбираетесь в подобных вещах.

— И что же?

— Искусство имеет свойство сводить нужных людей в нужныймомент, если предстоит большое дело.

— И вы думаете, что все дело в этом?

— Я это знаю.

— Откуда?